Муди - мудак.
[indent] Вуд это знает. У неё работа такая знать и другим рассказывать. Другие обычно удивлённо кивают, мол да ладно, возводят очи к небу, осуждающе цокают и в общем-то ей верят. Работает Вуд от души, с самоотдачей, вкладываясь в каждое слово, не шибко талантливо, но искренне, а это всегда подкупает. У неё не сбоит моральный компас, к двадцати семи уже как-то определила для себя, что такое хорошо, что такое плохо, где проходят те самые грани и черты, которые пересекать нельзя. Это на самом деле не так уж и сложно, как может показаться. Как ей могло казаться.
Толстая папка с документами ложится на стол. Всё десять, нет, десятки тысяч раз проверено и уточнено. Не просто побасенки, сочинительства пары журналисток, что в попытке вылезли куда повыше придумали пару-тройку наговоров на не слишком симпатичных парней из министерства, а пусть и косвенные, но всё же доказательства превышения полномочий как крысами, что погрязли в бюрократии, так и сотрудниками аврората, даром, что полномочия им уже и так расширяли, всё мало мудилам. Жестки задержание, незаконный обыск, взлом и проникновение на чужую собственность. Кипа бумаг. Статьи которые развернули в пророке, документы не прошедшие печать и источники которые сочли не достоверными. Что-то её авторства, что-то из её коллег, разрозненные пёстрые и не очень заголовки, что могли бы выйти в печать, но в итоге легли сначала в редакторский стол, а потом ушли в архив, дожидаясь драгоценного дня уничтожения. Пророк порой тоже та ещё бюрократическая помойка, громоздкая и неповоротливая. Обычно это бесит, но на этот раз пошло ей даже на пользу.

- В общем как-то так. - Вуд прячет руки в карманы и поджимает губы в улыбке.
[indent] Ой как неловко вышло. У неё тут целое расследование, речь заготовлена на тему того, как старший инспектор аврората лезет куда не надо и пользуясь своим положением выбивает информацию, угрожает, уничтожает документы и вообще ведёт себя не как примерный гражданин и служащий. И всё зря. Ну не будет же она ему самому рассказывать о том, как он себя ведёт. Мужик конечно в возрасте, но не настолько, деменция и тот самый немец, от которого обычно голову теряют, вроде не должны ещё ломиться в двери. Хотя, кто его конечно знает, работа такая, мог слишком часто по голове получать. Ну, взгляд вроде осмысленные, глаза вон по строчкам бегают, вылавливая самое важное, разбежавшееся по листу как мошки-дрозофилы. Раздражают, вроде медленные, а хрен выцепишь-поймаешь.
[indent] Вуд выкладывает на стол список имён. Хорошая девочка, явно в школе была отличницей, всё подготовила заранее, предугадала вопросы. Хорошо, что она уже не в том возрасте, да и с отцом проблем не наблюдается, так что это всё не для похвалы, а для сокращения времени. К чему рассусоливать, если все тут всё прекрасно понимают, нужна конкретика, не смотря на наличие косвенных доказательств надо копать дальше, искать уже не в редакции, а за пределами, печатных машинок, уже слитых и спрятавшихся информаторов, документов, добытых очено неоднозначным образом. У неё все связи давно закончились, зато у них тут народу много, не самые общительные ребята в ордене конечно, но вероятно у кого-то окажется хотя бы парочка полезных контактов.
- Тут самые важные имена. Ранжированы соответственно от большего к меньшему. Первые три - она тычет красным ноготком в круглые буквы, выбитые на машинке, - встречаются чаще всего и даже в тех делах, которые не должны быть как-то связаны между собой.
[indent] Их младший редактор. Инспектор. Секретарь суда. Да уж, не позавидуешь ребятам конечно. Галактиона видит заинтересованный, практически хищный взгляд Муди и нервно дергает уголками губ. Она бы от такого внимания к своей персоне была в тихом, а то и не очень ужасе.

[indent] У неё не большой чемодан. Но и не маленький. Так, средних размеров. В него помещается всё что нужно. Пара джинс, три платья, два свитера, один светлый, другой тёмный, юбка карандаш, четыре комплекта нижнего белья разной степени практичности, носки, блузка, всесезонные сапоги, крохотная шкатулка с мелкими украшениями, серёжки, цепочка, какие-то колечки, четыре книжки, две из которых авторства Набокова, любимая чашка, блокнот с записями. Её чемодан, не большой, но и не маленький, ровно такой, что бы уместить в себе всё, что осталось от её жизни без волшебства и какой либо магии. Её крохотные сокровища, что смогла выцарапать, рискнула взять с собой дальше, надеясь, только на то, что за ними не потянется проклятие её прошлой жизни. Нет, она не стала брать с собой те самые вечерние платья. Нет, никаких совместных фотографий, никаких открыток или подарков, да дорогой, даже тех самых, прощальных, тем более свадебных. Да, оставь себе даже ту прекрасную посуду, которую подарила её бабушка. Выглядит как попытка всё бросить и начать новую жизнь. Что ж, в каком-то смысле. Отчасти. Хотя, по большому счёту Вуд просто не хочет разбираться с собственным прошлым. Его намного проще оставить на попечение уже бывшего мужа, пусть сам разбирается с их барахлом, выкидывает, перепродаёт или оставляет себе, порыдать или разбить вдребезги. Эгоистично, глупо. Вуд в восторге от того, что теперь может принимать подобные решения. Думать только о себе. Думать о бывшем муже.
[indent] Мало вещей. Когда рыдая сваливаешь останки своей жизни в чемодан, уворачиваешься на выходе от цепких, таких знакомых и ласковых рук, громко хлопаешь дверью. Кричишь от бессилия и обиды на весь мир и себя в персоналии, так громко, что пугаешь прохожих на улице. Вуд тратит какое-то время, своё и чужое, пользуется гостеприимством знакомых, друзей то уже давно не осталось, листает газеты, смотрит объявления и даже спрашивает кого-то в любимом пабе, может кто-то ищет соседку? Безработная, разведённая, она совсем не производит впечатление человека в депрессии и ещё больше не производит впечатление кого-то благонадёжного и платежеспособного. Это бесит. Вуд тратит последние деньги на пинту пива, всё в том же пабе и совершенно не думает о завтрашнем дне, и так знает - завтра её ожидает только, что дно. Спится в принципе не такой уж и плохой вариант да? Милая, не отчаивайся, это просто период такой, через него нужно пройти. Она улыбается себе в зеркало и торопится в очередной раз собрать свой не большой, но и не маленький чемодан, вещей в котором будто бы стало ещё меньше, растерялись по дороге. кружка разбилась, одни из джинс прожжены и не подлежат восстановлению. От неё что-то ещё остаётся, вроде бы. Вуд собирает волосы в хвост, думает, что было бы неплохо снять с себя ещё что-то из одежды в попытках избавиться от плотного душного августовского Лондона, но тут поможет только, что кожу содрать с себя, в дань любому из богов дождя. Ладно, вдох-выдох, может быть на этот раз ей даже повезёт.
[indent] Въезжать в новое жилье волнительно. Вуд умудряется занять даже не самую крохотную комнату в скромной квартирке, которую сдают на двоих. Когда-то должна появиться соседка, девушка, одно из приятных условий - чисто женская квартира, никаких мальчиков. Ага, спасибо, мужского пола с неё хватило на ближайшие наверно всегда. На кухне есть какая-то посуда. Изрядно потрёпанная. Ей хочется спустить остатки денег на миллион мелочей и всякую дрянь, в попутке занять пространство, сделать его хоть сколько-нибудь своим. Ароматические свечки, гирлянды, какие-то рамочки, даже жаль, что нет фотографий, бесконечный текстиль. вуд не умеет создавать уют, но кто-то из знакомых советует купить подушек и покрывала, ну так, чисто декоративные. Звучит как хороший план. Тея даже заходит в магазин. В итоге лучшая её покупка это новенькие бокалы под вино и то самое вино. Французское, редкостная дрянь на самом деле.

[indent] У неё не большой чемодан. Но и не маленький. Так, средних размеров. В него помещается всё что нужно. Пара джинс, три платья, два свитера, один светлый, другой тёмный, юбка карандаш, четыре комплекта нижнего белья разной степени практичности, носки, блузка, всесезонные сапоги, крохотная шкатулка с мелкими украшениями, серёжки, цепочка, какие-то колечки, четыре книжки, две из которых авторства Набокова, любимая чашка, блокнот с записями. Её чемодан, не большой, но и не маленький, ровно такой, что бы уместить в себе всё, что осталось от её жизни без волшебства и какой либо магии. Её крохотные сокровища, что смогла выцарапать, рискнула взять с собой дальше, надеясь, только на то, что за ними не потянется проклятие её прошлой жизни. Нет, она не стала брать с собой те самые вечерние платья. Нет, никаких совместных фотографий, никаких открыток или подарков, да дорогой, даже тех самых, прощальных, тем более свадебных. Да, оставь себе даже ту прекрасную посуду, которую подарила её бабушка. Выглядит как попытка всё бросить и начать новую жизнь. Что ж, в каком-то смысле. Отчасти. Хотя, по большому счёту Вуд просто не хочет разбираться с собственным прошлым. Его намного проще оставить на попечение уже бывшего мужа, пусть сам разбирается с их барахлом, выкидывает, перепродаёт или оставляет себе, порыдать или разбить вдребезги. Эгоистично, глупо. Вуд в восторге от того, что теперь может принимать подобные решения. Думать только о себе. Думать о бывшем муже.
[indent] Мало вещей. Когда рыдая сваливаешь останки своей жизни в чемодан, уворачиваешься на выходе от цепких, таких знакомых и ласковых рук, громко хлопаешь дверью. Кричишь от бессилия и обиды на весь мир и себя в персоналии, так громко, что пугаешь прохожих на улице. Вуд тратит какое-то время, своё и чужое, пользуется гостеприимством знакомых, друзей то уже давно не осталось, листает газеты, смотрит объявления и даже спрашивает кого-то в любимом пабе, может кто-то ищет соседку? Безработная, разведённая, она совсем не производит впечатление человека в депрессии и ещё больше не производит впечатление кого-то благонадёжного и платежеспособного. Это бесит. Вуд тратит последние деньги на пинту пива, всё в том же пабе и совершенно не думает о завтрашнем дне, и так знает - завтра её ожидает только, что дно. Спится в принципе не такой уж и плохой вариант да? Милая, не отчаивайся, это просто период такой, через него нужно пройти. Она улыбается себе в зеркало и торопится в очередной раз собрать свой не большой, но и не маленький чемодан, вещей в котором будто бы стало ещё меньше, растерялись по дороге. кружка разбилась, одни из джинс прожжены и не подлежат восстановлению. От неё что-то ещё остаётся, вроде бы. Вуд собирает волосы в хвост, думает, что было бы неплохо снять с себя ещё что-то из одежды в попытках избавиться от плотного душного августовского Лондона, но тут поможет только, что кожу содрать с себя, в дань любому из богов дождя. Ладно, вдох-выдох, может быть на этот раз ей даже повезёт.
[indent] Въезжать в новое жилье волнительно. Вуд умудряется занять даже не самую крохотную комнату в скромной квартирке, которую сдают на двоих. Когда-то должна появиться соседка, девушка, одно из приятных условий - чисто женская квартира, никаких мальчиков. Ага, спасибо, мужского пола с неё хватило на ближайшие наверно всегда. На кухне есть какая-то посуда. Изрядно потрёпанная. Ей хочется спустить остатки денег на миллион мелочей и всякую дрянь, в попутке занять пространство, сделать его хоть сколько-нибудь своим. Ароматические свечки, гирлянды, какие-то рамочки, даже жаль, что нет фотографий, бесконечный текстиль. вуд не умеет создавать уют, но кто-то из знакомых советует купить подушек и покрывала, ну так, чисто декоративные. Звучит как хороший план. Тея даже заходит в магазин. В итоге лучшая её покупка это новенькие бокалы под вино и то самое вино. Французское, редкостная дрянь на самом деле.

Кто знал, что обычная стажировка обернется такими проблемами для нее и для ее деловой репутации. Вернись Мера на месяц назад, она просто бы отказалась от Блэтчли, отправив его к самому Мордреду подальше. Будь ее воля, его ноги вообще не было бы в портальном управлении. Мера не хочет вспоминать, как улыбался ей этот бундимунов сын, как звал в театр и хлопал глазами. «Мера, ну пойдем, там все коллеги наши уже собрались» — говорил. Нимерия не привыкла желать кому-то зла, но Маркусу мысленно желала. «Я буду аккуратен, я уже понял, как правильно использовать чары Портус» — лгал ведь, совершенно не стесняясь. Мало того, что не понял, так еще и сделанные мимо регистрации порталы она не проверила, и что теперь?

Права была Бэгнольд в том, что представители черного рынка все больше наглеют и в своей деятельности не гнушаются использовать не только обман, хотя последнее и не новость. Ей предстоит давать очередные показания, уже более подробные. Тибериус разбираться в ее делах не спешит, посылает переговорить с Клавдией или Темзин, говорит, что у ее бабушки есть знакомый адвокат, а он в эти дела не лезет. Отлично, отец, просто браво. Никогда не спешил решать чьи-то проблемы, кроме своих. Но ему плевать, он всегда смотрит на нее безразлично, а иногда шутит так, что у младшей Огден скулы сводить судорогой.

У Темзин действительно оказываются нужные связи. Зачем Олливандерам семейный адвокат — вопрос хороший, бабушка отвечает, что это все из-за патента на палочки и на технологию. Слишком ценна информация, передаваемая из поколения в поколение больше полутора тысячи лет, потому что каждый спешит что-то заимствовать, но пока никому не удается. Олливандеры остаются монополистами — о чем Темзин говорит с гордостью за семью и за мужа.

Как бы там ни было, идти на допрос без адвоката — это заранее обрекать себя на лишнюю головную боль, потому что расширение полномочий у аврората не предвещало ничего хорошего ни для свидетелей, ни для подозреваемых, а Мера даже не знает пока о своем статусе, о чем тут еще можно говорить. Это все объявят завтра в штаб-квартире. Об этом ей сообщил вполне милый мальчик-констебль по имени Оливер. Хотя с этих самых пор с понятием «милый» Огден обещает себе не спешить. Может, если один создает запрещенное, другой мучит книззлов в подвале дома — кто их знает. Конечно же, стреляющему глазами Оливеру она о своих мыслях не говорит ни слова и вида не подает, что ее от всего этого начинает мутить. Оливер ведь просто выполняет работу. Пришел вот, сказал и ушел обратно в свой отдел, ничего такого.

А теперь свое странствие по чужим кабинетам начинает уже Огден, прибывая к назначенному ей времени к кабинету мистера Эвермонда и останавливаясь в приемной.
— Мисс Огден? — секретарь адвоката мило улыбается и поднимается со своего места. — Я сообщу о вашем приходе, — она стучит в кабинет босса, срабатывает магическая защита, двери открываются и ее макушка исчезает внутри кабинета на несколько секунд, прежде чем она открывает дверь и приглашает Меру зайти.
— Добрый день, мистер Эвермонд, — она пожимает ему руку и садится в предоставленное место, поправляя костюм и мантию. — Спасибо, я бы хотела просто воды с лимоном, — чтобы смочить горло, если устанет рассказывать. К слову, тайна информации ей импонирует. — Дело в том, что завтра у меня состоится в аврорате первый серьезный допрос по делу о нелегальных порталах и я бы хотела как-то подготовиться. Знать, что можно говорить, а что нет — и все в таком духе, — она делает паузу, когда адвокат снимает защиту, и секретарь приносит напитки, снова исчезая за дверью.

Кора слышала их перепалки и ей от этого было... А никак ей не было. Девушка плевала на это с большой колокольни. Если Эван был пожирателем, то... Х-м-м, сейчас ей вряд ли было что сказать. Она была из тех, кто считал, что если увы так случилось, то вряд ли бы случилось по другому. Кора не знала, почему Феллс так уверена в том, что Эван это вся злость этого мира. Кора слышала что-то про нападение на Мэри, об этом шептались по всему Хогвартсу, но у нее отсутствовал этот гриффиндорский запал, что за друзей и в огонь и в воду, и помереть раньше. Наверное, это слишком прагматично. Коралайн улыбается сама себе. Она была слизеринкой во всех пониманиях этого слова. Да, вероятно, не идеальной из-за крови, но у нее в голове те же ценности, та же абициозность, хитрость, находчивость. Они дружили по другому, но дружили крепко. Макдугал все думала, что было бы неплохо сейчас скрутить те листья Мандрагоры, как тогда они с кузеном делали в Хогвартсе. Кора утопает в своих мыслях, вспоминает детство, каких-то маггловских детей. С ними она далеко не всегда уживалась. Девушка трет шею. Ей странно находиться на этом стыке миров. Один, который как будто вовсе не ее. Она знала парочку магглорожденных, они входили в каждый из миров, как будто к себе домой. Коре же в доме матери было не по себе, разговоры с ней были отстранёнными. Они обе были отстраненными, вероятно, все, что их объединяло это отец. И все же от ее смерти она ощущала боль. Возможно так было лучше? Хотя бы быстро, но... Или может сейчас она с отцом. Кора на деле так не думала, не слишком верила ни в маггловский концепт потустороннего мира, ни в магический.

Девушка пропускает сквозь слова подруги. Хотя она не уверена, что они подруги... Раньше точно были, а после жизнь развела в разные стороны. Кора трет шею, соображая, что ее спросили: - А, да, как хочешь... Ее перебивает стук в окно. Сова уже вернулась назад с запиской и небольшим свертком.

"Прими мои соболезнования. По три капли в день, не стоит усердствовать.
Заходи на чай, Кевин."

Кора откладывает бумагу, берет в шкафчике ложку и выпивает ровно три капли. По телу разливается приятное чувство спокойствия. Теперь она уже не зритель на фоне, она ощущала все вокруг, просто сердце стало каменным. Смерть матери теперь, по правде, отдавалась болью в груди. Не было чувства вины, или обиды. Не было просто ничего ей было все равно. Она возвращается беззвучно наблюдая за руганью своей подруги и парня. Интересно, что даже сейчас удержаться не могут? Кора взмахивает палочкой, открывая входную дверь.

- Давайте так, либо мы сидим втроем без перебранок, либо кто-то идет на выход. Поскольку дом мой, я никуда не собираюсь. У меня и так до сих пор шумит в голове, - девушка говорит ровно, спокойно. Ее ничего не волнует. Зелье работает отлично, ей нужно будет поблагодарить Кевина, за столь быстрый заказ.