Увы, но даже Богам судьба неподвластна и то, что случиться может. Мойрам о том лишь известно, что нити прядут, да разве же о том расскажут? По просьбе разве лишь огромной, олимпийцам отказывать себе дороже. Но и то, утаить информацию могут, чтобы в повороты судьбы не влетел никто на колеснице, не попробовал изменить того, что свершиться должно было. К тому же, слишком самоуверенны бессмертные, чтобы уязвимыми себя чувствовать, сила в жилах имеющаяся без вина опьяняет. Кто посмеет вред попробовать причинить, да гнев Богов на себя навлечь? Не будет победителей в схватке этой  с другой стороны. Много история войн знала, где люди отстоять собственную гордость пытались. А разве же, хоть один единственный раз повезло? Мы властнее, мы опаснее и злее, пусть доброты в некоторых из нас тоже немерено. Во мне, к примеру. Всегда смертных жалею, испытания им проходить помогая, да героев спасаю от опасностей грозящих. Все лавры их затем остаются — кто Медузу сразил, кто Гидру Лернейскую. Почёт, да слава мне за то не нужны. Вот только, советами, да оружием, я их наделял, об опасностях предупреждая. Кому сандалии дал свои, чтобы в воздух мог от опасностей взмыть, кого мечом защищать приходилось. Не было во мне гнева на род людской, да жестокости к нему, в том обвинить сложно было. Да только же...Все мы разные. И терпению порой тоже предел прийти может.

Впрочем, с чувствами своими определиться не способен пока, когда домой направляюсь. Быстрый самый из ныне существующих всех, а всё-таки, дорога долгой становится. Намеренно не тороплюсь никуда, из Египта возвращаясь, где по делам был. Два у меня дома было, в отличии от многих, тот мир тоже чуждым не казался. Вот и оказывался там чаще, чем где-либо, друзей старых встречая, да волю Зевса исполняя. Взаимодействовать нам с ними нужно было всё-таки, хоть разными были, да каждый свою линию гнул. Плохо миру будет, коль Боги гневные столкнутся. Да и нам они однажды услугу оказали. Я письменности смертных их учил, а они помощь посильную оказывали, когда пришли к нам великаны. Совсем не хрупкий мир лучше доброй ссоры был, коль делить нечего было. А от того появления свои там любил, в волю развлечениями, да вином наслаждаясь. Не ждал беды, когда родную Грецию покидал, чтобы с Озирисом встретиться в Дуате. Знал же, что не ведётся никакой войны. В первом строю не нужен. От того и беды не ждал никакой, когда развлекался, на день больше там оставаясь. До тех пор, пока Ирида послание мне не передала через радугу, о горестных вестях сообщая. Моя мама. Дочь титана Атланта, одна из семи плеяд. Самая безобидная из них, пожалуй, хоть нравом злым все не отличались. Странно было слышать, что не было её больше среди живых. Вознесена Зевсом на небо, в качестве созвездия, спасал её когда от безумного Ореона. И вроде бы, не умерщвлена даже, не в Тартар отправлена. Да только...Скорее мертва, чем жива. Никогда мне к ней не прикоснуться больше, её не навестить. Выбор тут был у отца моего, к ней тёплыми чувствами проникшегося. Либо погибнуть позволить, с обрыва бросившись, от насильника спасая, либо же так. Оставить память о ней и сёстрах её навечно. Позволить титану, что небесный свод на руках держал, любоваться хоть изредка на дочерей. И мне тоже. Всегда говорил, что любимым сыном я был, в отличии от многих других, взгляда его не раздражавший. Так что, может то и мне подарок в том скрыт был, я не знаю. Не говорили пока ещё о том. Как вернулся, в другое место отправился совершенно. Лишь ночью посмотреть смогу, как звёзды на небе выступают, к ней обратиться.  А пока иной разговор у меня есть.

Знал я, что за Орион, охотник известный, роста такого, что иногда за великана принимали. Да только, не был им. Обычный человек, пусть силой необычайной одарённый, да красотой ослепительной. Не знаю, откуда возник, путь его никогда не прослеживал. От Аполлона только слышал, что прибился к Артемиде, старшей сестре нашей, одним из спутников её ставь. Связи любовной не было, не позволила бы она её себе, обет безбрачия дав, да только, отношения там, судя по всему, всё равно сильными были. А может, изменилось бы что, проведи они больше времени вместе...Не знаю. Любопытствовал конечно, время от  времени, что в жизни сестры происходит, да иных дел множество было. За что только не отвечал, людьми упрашиваемый, каких только посланий от Зевса не доставлял. А уж сколько раз за день приходилось порой в Гадес спускаться, царство мёртвое, души провожая к Великому суду, так вовсе молчу. Некогда было во все дела семейные нос свой совать, пусть даже хотелось. А от того, деталей происходящего не знал. Лучезарному нашему, брату Артемиды, очевидно лучше знать было. Заботился он о ней, каким бы не был легкомысленным. Да и кто из нас тем не грешил? Проще наслаждаться вечностью данной, чем вечно хмурым быть, сродни Гефесту. Не тянуло меня всё-таки, ко всякой драме.

Правда, сегодня не весело совершенно, когда к сестре приближаюсь. Слышу причитания и рыдания её, и вовсе не удивлён. Всю ситуацию не знал в деталях, но в общих чертах был осведомлён. Охотник этот, к Артемиде приближённый, стал вдруг безумцем, проклятье Аполлона получив. Не знаю уж, чем не угодил старшему брату. Может, в ревности всё чистой дело было, а может, в чём ещё. Да только, суть случившегося от того не менялась вовсе. Орион обезумел, на плеяд накинувшись, что поблизости находились, желая изнасиловать  сестёр. А те, дабы опозоренными не быть, к пропасти рванули, от него спасаясь. Благо, застал Зевс те картины, успел их спасти, на небо перенеся в качестве созвездий. Вроде и мёртвыми считались теперь, а вроде, не было нужды, как самоубийцам, в Тартаре вечность проводить, средь титанов, да гигантов обозлённых. Всё лучше, чем оказаться там, в Аду для бессмертных. И отцу я, как всегда, за то был благодарен. Не было у него в тот момент возможности иной поступить. А вот Орион...Не были известны мне детали дальнейшие, лишь по пути услышал, что убила его Артемида. С тем разобраться и хотел. О матери, сейчас хотя бы, старался не слишком думать. Близки мы были, с самого рождения меня, как могла, холила, да лелеяла, верить не хотела, что на хулиганство способен, когда Аполлон впервые пришёл. И затем поддерживала, единственного сына обожая. Знаю, что всем в её глазах был, самым ярким солнцем. Она — моим тоже. Настолько добра, да беззащитна была, что гнева к ней даже Гера не питала, всех любовниц мужа ненавидящая. Когда была Лето близнецами беременными, столько бед испытала, от козней её, да попыток убить спасаясь. А после — вылился весь гнев царской жены на отпрысков мужа внебрачных, не нравились они ей. Мою же маму, как ни странно, она даже трогать не пыталась, хоть знала, что будет у той сын от Громовержца. Да и со мной отношения хорошими были, несмотря на всё, племянником любимым считала. Неоткуда мне было ждать беды.

Молча сестру свою в объятия принимаю, никаких шуток, да прибауток, столь обычных в общении нашем. С моей стороны в основном. Ничуть не смешно  мне сейчас мать потерять было. А ещё и к деду наведаться придётся, горестные новости о всех его дочерях сообщить. Словно, мало ему было небосвод весь на плечах своих держать целую вечность, нужно было тяжести добавить. Да только, этот груз хуже был, чем мир целый, что поддерживал. Он сразу на сердце появлялся. Сам пока не знаю, как справиться с этим.  Сынком маминым не был, с рождения самостоятельным стал, да от того мне легче совсем не было. Обоих я родителей любил сильно очень. И только один теперь из них среди живых остался. Удивляются преданности моей Зевсу, с характером его несносным. Да только, что мне с того было? Мне-то был любящим отцом. Да и матери моей обид никогда не причинял. Знала она, что другой он принадлежать вечно будет, никогда о нём не страдала. Глажу Артемиду по голове успокаивающе, слабость её понимая. Всегда сильной была, кто же спорит? А я — весёлым. Все мы сегодня обычными не были. В макушку целую, понять давая, что рядом, брат её, почти родной, таковым себя считал вечно. Не одна в горе своём, ослеплённая болью. Да и нужны мы друг другу сейчас были, в беде этой. Хоть и нужно её было пережить.

— Правда мёртв? Сухо спрашиваю, сестру из объятий отпуская, обходя и к трупу приближаясь. Её в случившемся вовсе не виню, хоть сама позволила ему к нам всем приблизиться. Да и нрав ревнивый Аполлона зная отлично, повод ему дала. А всё же...Старший брат сотворил глупость подобную. А мы с Артемидой остались с тем, что случилось. Она друга потеряла, собственными руками убив его. Я — собственную мать.
Минуту смотрю на лицо насильника безумного, в смерти ставшее безмятежным. Знаю, что отец превратил плеяд в созвездие, да легче от того не становится. Не бросились бы с обрыва они, от Охотника спасаясь, не напади он на них. В нём всё же причина была, что я наполовину сиротой остался. Скорбела о нём сестра, видно было. И я её в том жалел. Да только, лгать тоже не собирался.

— Не казни себя за убийство друга, Артемида. Не сделай ты этого руками своими, я бы его уничтожил, для того и вернулся из Египта. Предопределена судьба его была. Возможно, мойры даже знали. Да только, известить о том не старались даже. Не до всех трагедий мира им было. — И брат наш косвенно в случившемся виновен, но и с него это вины не снимает. Не прикасаюсь к телу, хоть хочется меч свой достать, да раскромсать его на тысячи кусков, скормив их псам жадным. Так и сделал бы, рука бы не дрогнула. Из уважения к чувствам сестры лишь держусь. Ей без того больно, я же вижу. Ни к чему всё в злую насмешку превращать.

— Слышала уже, что с плеядами случилось? Намеренно внимание на Майе сейчас не акцентирую, чтобы вслух лишний раз не произносить. Без того знает, что одна из них — моя мама. Коль говорю во множественном числе, отдельных имён не перечисляя, так значит, обо всех сразу. О ней в том числе. Поймёт уж, о чём говорю, если даже слухи пока не дошли. — Погибли, от него спасаясь. Все до единой. Лицо почти дёргает от боли, внутри сдерживаемой, но всё-таки держусь. Не маленький мальчик уже, чтобы слёзы лить, что наружу рвутся. Да и гнева во мне много пока неутолённого слишком. Жаль, сам не могу с обидчиком их расквитаться. Очень бы хотел.

— Можешь ты на нашего брата злиться, я тебя в том понимаю. Его безрассудство часто к трагедиям ведёт. Но выбора тут не стояло бы, между ним и другом твоим. Жаль мне лишь, что тебе это своими руками сделать пришлось. Рад я был бы, если бы мне эта возможность была предоставлена. Никогда мстительным не был, в отличии от многих Богов, да только тут случай иной был. Столько злости, да боли наружу рвалось, что с тем справляться было трудно. А я ещё и с обидчиком матери разделаться не мог. Единственное, о чём сожалею сейчас. Пусть даже, все иные эмоции после накроют.

— Что же случилось здесь такого, что на шаг подобный решилась? Знаю же, как была к нему привязана. И пусть злиться на меня может Артемида за жестокость к усопшему, да лгать я ей не собираюсь. Всё равно бы убил, дрогни даже её рука в жалости к нему. Не потому что равнодушен был к чувствам её, а от того лишь, что он мать мою обидел. Одного этого достаточно было бы, чтобы жажду крови во мне вызвать. А он её убил. Подобных вещей простить невозможно, пусть даже не все обстоятельства от него зависели. Собаки, бешенством что заражаются, тоже не виноваты. А их всё равно убивают, коль вред окружающим причинить могут. И с ним, охотником Орионом, точно также я поступил бы. Не лиши он меня матери даже, всё равно бы за Артемиду опасался. Очередную глупость Аполлон совершил, для него привычную. Да только, мне от того легче не было.

С момента окончательного восстановления проходит достаточно много времени, что Филипп успевает потерять ему счёт, но недостаточно чтобы всё забыть: из-за чего, или точнее из-за кого он оказался на волоске от смерти. Да, он сам принял решение остаться и помочь Барри Аллену противостоять тому чудищу, но... Флэш, постоянно вещающий о добре и прощении, просто бросил его, даже наверняка не убедившись в его состоянии.
Даже несмотря на некоторое перемирие, которое они заключили перед атакой, у Филиппа всё равно есть кое-какие... вопросы к народному герою.
Опять нападать на лабораторию и всех находящихся в ней он не планирует, всё-таки не хочется попадать в тюрьму, когда снова начал появляться какой-то интерес к жизни после исчезновения Амели и Луки.
[indent] Как бы то ни было, перед тем, как думать о том, как быть дальше, мужчина решает устроить себе что-то вроде передышки, во время которой по возможности не будет думать о своих злодейских [или не очень] планах. После произошедшего, он не сразу смог вернуться к прежней жизни, как в физическом, так и в психологическом плане, хоть и само исцеление произошло быстрее, нежели у обычных людей в этом веке.
***
[indent] — Что прости? — вопросительно изгибает бровь, выразительно посмотрев на "нарушителя" спокойствия. Кажется, что если бы Филипп решил бы попить кофе в 64-ом веке, Флэш всё равно бы нашёл его, не дав сделать и глотка — собственно, как и сейчас.
Невозмутимо делает глоток, продолжая, — как ты, наверное, помнишь, я надеюсь, в последнюю встречу я немного... как сказать, — делает вид, будто задумывается, пытаясь подобрать слово, — я был немного не в форме. Можно сказать почти умер — что кстати ты бы знал, если бы не убежал практически сразу. С трудом, но мне удалось обратиться за помощью, и почти всё то время до этой встречи, меня лечили. Так что нет, я бы даже не успел придумать и осуществить этот… интересный план, — пожимает плечами, поджимая губы. Возможно, Абра мог бы быть более "милым", но держать эмоции в себе по отношению к Флэшу — нет уж.
Продолжает как ни в чём не бывало пить свой кофе, наколдовав новую порцию. Ждать официанта, а потом ещё и сам заказ — слишком долго.
От них не убудет из-за пары чашек.
[indent] — Может знаю, а может и нет. С чего бы мне помогать тебе? — глубоко внутри, Филипп борется сам с собой: помогать или нет. Только вот, кажется большая его часть всё-таки против из-за той обиды, пусть возможно и глуповатой. Он может забыть, проглотить и как ни в чём не бывало делать вид, что всё хорошо, но всё же не хочет. Уметь прощать_забывать плохое, тем самым наступая на горло собственной гордости — всегда считал проявлением слабости. Только разве что мог и хотел проявлять её с любимыми, а Барри Аллен, по сути, ему никто. Не враг уже, но и не друг или что-то вроде того; не спас ему жизнь, но и не... Нет.

ТАРДИС трясет сильнее обычного - ожидаемо сильнее необычного. Приходится держаться за все и ни за что одновременно, припоминая одно особенно буйное родео в шестьдесят восьмом году на Альдебаране, а ведь там гравитационное поле было нестабильно каждые пять метров! Доктор не жалуется, ни капли! Наоборот с особым задором рассказывает Секси об этом приключении - не то, чтобы она не знала этого и без нее, но приятно же разделить воспоминания. Доктора, конечно, удивляет, что ТАРДИС так сильно шатает, но возможно это было связано с тем, что она еще не до конца адаптировалась к новым деталям. Своенравная детка.

В тряске она едва не упускает вибрацию мобильного телефона. Впрочем, все, что связано с телефоном она довольно часто упускает - она вроде как до сих пор обещала перезвонить Бенедикту Камбербэтчу... упс? А еще смски от Торчвуда, чатик с ЮНИТ, инстаграмм иллюминатов... О до сих пор обижается, что Доктор отвечает невпопад - не слишком сильно, но достаточно. Возможно, это он сейчас? Доктор кое-как открывает телефон, и вместо знакомого оформления чата...

Телефон падает из рук.

- Ангел! - она достает из-за пазухи звуковую отвертку, направляет ее на телефон. Срочно отключить. Срочно!
ТАРДИС снова трясет, так, что выбивает из ее рук отвертку и отключает свет. Всего на мгновение - следом подключается аварийное освещение, но плачущий ангел уже у консоли. Быстрый! Очень быстрый.
И очень-очень опасный.

- Тебе лучше убираться из моей ТАРДИС, - на место недоумения и испуга приходить злость и решимость. Ангелы были опасны и умны, от того остерегались Доктора. Забирая из раз у Доктора самое дорогое, глумясь и издеваясь... Нет, она не позволит забрать свою ТАРДИС. Никогда. - Пока у тебя есть возможность.

В немигающем взгляде Доктора серьезность мешается с предупреждением. Ее предупреждение для Плачущего ангела не милосердие, не попытка решить все мирно, лишь попытка сдержаться, быть лучшей версией себя. Она не позволит забрать ТАРДИС, чего бы ей этого не стоило. Ей просто нужна была минута времени, чтобы придумать план.
ТАРДИС снова трясет - но Доктор улавливает в этом намеренную тряску, сбивающую с ног, заставляющую покатиться кубарем прямо к открывающимся дверями.

- ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? - вопит Доктор, прекрасно зная, что старушка в очередной раз старается ее защитить. Она даже не успевает ни за что зацепиться, выпадая на сырую землю. Глупая-глупая-глупая!.. Щемящая несправедливость и отчаянное возмущение переполняют грудь так, что на миг становится тяжело дышать. С трудом делая выдох, она примиряется с необходимостью действовать.
Это непохоже на координаты того места, куда она планировала изначально - и где тут старина Элвис? Было ли это координатами, которые в экстренном порядке переменила ТАРДИС или же насильно введенные ангелом? Вопрос. Доктор любит вопросы. С вопросами можно работать, не то, что с ответами.

- Итак, что у нас есть, - Доктор не может не размышлять вслух, делиться мыслями с окружающими было не столько привычкой, сколько неискоренимой частью натуры. Количество окружающих, которые стремилось к нулю, ее ни капли не смущает. - Время? - делает особенно глубокий вдох, пытаясь уловить его на запах. От каждой эпохи пахло совершенно по-разному, судя по сырости воздуха, двадцатый век. Нотки приближающейся экологической катастрофы даже приближали к концу шестидесятых-началу семидесятых. - Место? - она с легкостью припадает к земле, прислушиваясь к движению тектонических плит. Довольно хмыкает - как минимум, тектонические плиты были, уже больше, чем стоило надеяться. Она определенно улавливала что-то почти родное - не старушка ли Земля это? Точно же она. И мгновение спустя хмурится - звучит не так, как надо. Определенно не так.

Показания звуковой отвертки тоже будоражат. Вопросов становится все больше, и они даже начинают соперничать в ее плане за первенство с явной войной против плачущих ангелов за собственную ТАРДИС. Восхитительно! Ужасающе. Ужасающе восхитительно. После самых очевидных и первичных исследований следовало приступить к неочевидным - прогуляться по местности и осмотреть округу. Если смотреть глазами (которым не очень-то и стоило доверять!), то на вид и вовсе обыкновенная деревушка. Очень пустая, правда, но с кем не бывает?

- ЭЭЭЭэээйо! - клич Фредди работал всегда. А, точно. Если это семидесятые, то небольшой спойлер. Доктор особого стыда не испытывала, Квины людям семидесятых определенно понравятся. - Здесь кто-нибудь есть?

Доктор решает пойти по-старинке - вломиться в первый же попавшийся дом. Тем более, что все равно вокруг было темно и ночью бродить в потемках без фонаря было делом неблагодарным, фонари же такие прикольные!

- Меня зовут Доктор, я оказалась здесь нечаянно, тяжелая посадка, и... - и звуковая отвертка делала любую закрытую дверь открытой. Конечно, можно было дождаться того, чтобы кто-то открыл ее, но зачем, если можно проявить чудеса самостоятельности? Внутри дома горит свет, а значит внутри кто-то есть, а значит весь ее разговор далеко не в пустоту! - Ривер?

Доктор застывает.
Вопросов становилось так много, что удерживать их в голове становилось все сложнее, они превратились в рой гудящий и жужжащих пчел, хаотично и быстро перемещающейся внутри. Но вместе с тем присутствие Ривер все прекрасно объясняло - не объясняя ничего вообще.

...Уиллоуби Блейк никогда не был смелым. Никогда не был рыцарем. Даже ради самого себя не старался, не пытался хоть раз да навсегда отстоять свою честь, чтобы больше к нему заводилы с дурацкими шутками или придирками не лезли и не дергали. Только фыркал с вялым раздражением, отмахивался да спешил ретироваться прочь к чертовой матери. Другой бы на его месте давно показал бы зубы, клыки... Но Блейк был... наверно, пессимистом. Заранее уверенный в провале, он считал нелепым начать драку и зря подпортить смазливую мордашку - раз силы в тонких руках было не ахти как много, то зачем рисковать лицом, которое потом можно использовать с хитростью? Нет, писанным красавцем он себя не считал и порой даже наоборот, весь его внешний вид его жутко злил до рвотных позывов. Но больше ему, как он сам считал, попросту ничего не оставалось.
С годами ситуация ухудшилась, а обиды и ярость да презрение к себе накапливались и обращались в острые твёрдые иглы внутри сердца и лёгких да пропитывали кровь ядом. Он сам себя загонял в угол и был нелепым во всех смыслах. Так ему по крайней мере казалось самому. Блейку чудилось, что он сходит с ума, что кровь в жилах застоялась, что он застрял в капкане и металлические зубьями вот-вот переломят враз тонкие хрупкие кости заячьей ноги, а то и всю тушу [и душу] пополам, терзая и превращая в окровавленные тряпки, остатки никчемного существа, безвольной тряпичной куклы.
Но что-то в Диппере Пайнсе его оживило и вызвало импульс. Ток расходился по телу жарким иногда кусачим теплом, постепенно пробуждая странные инстинкты, которых по мнению Блейка у него быть не могло. Весь он, с радостью увлекшийся учёбой, вообще не ведущийся на конфликты, был чем-то честным и чистым и вообще не вязался с блядской Бойней со всей ее фальшью и красивой обёрткой элитарности. На нем не было налёта фальшивой позолоты, он умел искренне улыбаться и смеяться, говорить. Прожившему несколько лет в стенах Бойни Блейку такое явление казалось наивной сказкой, но ему хотелось в нее поверить. Потому что попросту в его прежнем мире уже не было ничего, во что можно было бы и стоило бы верить.
Диппер Пайнс был святым гостем этого поганого прогнившего гнезда змей. Так что пусть Мэттью Клегг проваливает нахуй и сдохнет в куче своего редкого дерьма. Он не имеет права даже взглянуть, не то что оскорблять и руку на Пайнса.
Вероятно, вдумайся Блейк хоть на миг и попытайся разобрать свои ощущения и мысли рядом с Диппером Пайнсом - он бы начал догадываться, что именно вообще чувствует к нему. И начал бы бояться этого ибо в Бойне всегда найдётся тот, кто уничтожит Уиллоуби за такие наклонности. Да только Уиллоу пока задумываться не собирался.
А в этот миг, когда его в закрытом кабинете прихвостни Клегги то пинали, то держали, чтоб Мэттью мог сам врезать, ему вообще было точно не до мыслей о любви или влюбленности в парня из чужой страны. Боль заполняла тело, прямо там под одеждой наверняка на нем уже живого места не осталось. Перед глазами мутилось, а вязкая нить бардовой слюны вместе со сгустками крови струилась из уголка рта по подбородку и шее, за ворот белой рубашки, марая все на своём пути. В раскалывающейся голове не осталось никаких мыслей и идей, лишь тяжёлый свинцовый туман. Разбитые губы горели. Казалось, челюсть совсем изломана, впрочем, это было скорее чисто физическое ощущение. Грудь тяжело вздымалась и казалось, что сердце вот-вот остановится, каждый удар его, который должен бы быть чем-то естественным - отдавался в самом органе тягучей болью. Клегг почти ласково в фальшивой нежности провёл по его щеке [размазывая кровь], потом по макушке ладонью... а после запустил длинные пальцы в копны тёмных волос и сильно дёрнул, заставляя запрокинуть голову и посмотреть живодёру в лицо. Клегг что-то еще мерзкое говорил о Диппере. Уиллоуби не мог разобрать слов толком, но стало рассмеялся и... плюнул Клеггу в лицо. Тот на миг сначала оторопел от такой наглости, смертельно побледнев... а потом с гольфистского размаха почти ударил тростью в грудь, заставляя завалиться на спину. И уж хотел было приложить подошву ботинка к блейковскому лицу, а может, и разможить его голову к чертовой матери в припадке ярости, но тут двери аудитории распахнулись и на пороге оказались Диппер и мистер Хаусман. Не повезло мудаку. Хотя кто его знает...
Диппер быстро оказался рядом с Блейком и наклонился над ним, наверняка с ужасом замечая все последствия воспитательной работы старост. Он что-то говорил, кажется, извинялся, но Блейк ничего не мог понять, потому что в висках, в ушах дико громко стучала кровь. Уиллоуби только слабо улыбается непонятно чему, пытаясь рассмотреть лицо Пайнса сквозь густую пелену тумана. Бессмысленно.

Блейк каким-то чудом оставался в полусознании, пока Диппер пытался доставить его до их комнаты. Даже каким-то совершенно непостижимым образом умудрялся переставлять ноги. Но тело было словно не свое собственное. Хотелось что-нибудь сказать, но пока что язык заплетался, а рот наполнился слюной и кровью, так что Блейк решил, что будет лучше как можно крепче стиснуть челюсти...

...Уже стемнело и стало порядком прохладно, а парни даже не взяли куртки и перчатки. Их лица и руки щипал холод и из носов и ртов вырвались облачка воздуха. Луна бледно освещала слабо протоптанные тропинки. Они слишком задержались на своей прогулке, и это в любом случае не привело бы ни к чему хорошему: меньшим из зол было бы, если бы до них всего лишь докопался староста Джерард, и пошли бы слушки об их романе. Это забавно, с учётом того, что при всей странной сильной симпатии к Даки, Уиллоуби старался не компроментировать его перед Клемси. В конце концов, Уоллес был важен ему, как единственный реально хороший друг в этой жизни, и подставлять его под удар местной гомофобной шелупони Блейк не собирался. В новом Слотерхаусе тоже имелись не очень элегантные ребята, хотя до уровня бешенства Клегга вае же сильно не дотягивали. И все же Уиллоуби беспокоился, как бы на Даки не начали нападать с насмешками, посему не смел претендовать на его сердце, тем более, раз уж друг встречался с девушкой. Хотя самого Дона это словно вообще никак не волновало.
- Чего ты так взбеленился из-за этого мемориала, Даки? Там разные имена будут, - с одышкой спросил Уиллоуби, чуть не споткнувшись об корень.
- Имена жертв. А Клегг не жертва. Ради бога, разве тебе не противно от этой тупой лицемерной болтовни Хаусмана? Мы думали, его убили слизни, а он приехал и блеял как обычно виновато и неловко. Разве тебе не противно, что они хотят выгравировать там имя Клегга, которого должны были еще до моего приезда засудить за доведение Сеймура до самоубийства? Не противно после всего, что Клегг сделал с тобой? Он свёл тебя с ума и я уверен, что ты еще не все, о чем ты мне даже не рассказал,  что он с тобой творил. Он подстрелил этого идиота Хаусмана, а тот и сказать ничего не может. Держу пари, он никому не рассказал, кто выстрелил ему в бедро. Уилл, ты блять обязан разозлиться и поднять шум, а не смотреть потом на... Ай! - на этом моменте Дон, по всей видимости, наступил в ямку и чуть не упал, но Блейк схватил его за шкирку и поставил обратно. И спрятал взгляд. Это все было как-то неловко. Большинству окружающих Уилла людей было плевать на его чувства. А Дон злится за него так, будто за собственные унижения. Честно говоря, Блейк даже не до конца понимал и не до конца верил, что такое возможно. Да, он верил Донни, но это каким-то странным образом не мешало ему не очень верить, что в этой жизни нашёлся кто-то, кому не наплевать на него. Даже Сеймур бросил его: игнорировал после раскрытия, психовал и в итоге покончил с собой. Не пытался поделиться с ним и словно винил Уилла одного в том, что из-за их связи семья Сеймура его возненавидела и пригрозила лишить наследства. Уилл, конечно, тоже себя ненавидел, но... Лучше б тогда виконт убил самого Блейка. По крайней мере, так он думал весной, когда все случилось.
- Спасибо. Ты... кхм... хочешь закурить? - откровенность - это не про Уиллоуби. На него редко такое находило, желание рассказывать что-то, или рассыпаться на сантименты. Так что да, ему проще предложить лучшему другу закурить. Дон скептически приподнял бровь, глядя на него. О, он отлично понимал, по крайней мере, некоторую часть мыслей Уилла. Они знакомы всего-то три месяца, но Уоллес научился понимать, хотя сначала считал, по всей видимости, что его сосед не более, чем пиздопротивный вечно угашенный нюхательным табаком придурок. Но сейчас он смотрел меланхолично, в некотором смысле, вполне мягко. Достав из кармана фирменного пиджака мятую пачку сигарет, Уоллес поделил две последние штуки между собой и Уиллом, который в свою очередь достал зажигалку и поджёг обе сигареты:
- Я хотел дать свою, но как пожелаешь, - произнёс он, запуская свободную пятерню в отросшие тёмные волосы. Донни затянулся, следя взглядом за его жестом как-то особенно внимательно:
- Ты решил стать Рапунцель? - беззлобно усмехнулся русоволосый, выпуская облачко дыма. Блейк фыркнул, хихикая, но ничего ответил, только тоже сделал затяжку.
- Похоже, мы слишком далеко ушли в лес, Даки.
- Видимо, да. Извини, мне надо было развеяться.
- Я это видел и поэтому и потянул тебя прогуляться, так что не извиняйся.
Их любую возможную дальнейшую беседу обозвали вой, человеческие крики и стоны, а так же хруст веток. Уилл открыл было рот, как Дон сразу осёк его:
- Даже не заикайся про лис!
Уилл усмехнулся.
- Ладно. Пошли отсюда, а лучше побежали, мне все это не нравится.
И они побежали, но кто бы мог подумать, что почти на выходе из леса наткнутся на ужасающую картину? Нечто человекоподобное со светящимися жёлтыми глазами, все в крови, сидело в скрюченной позе над телом... явно местного студента. Чудище утробно урчало и рычало, облизываясь, и затем рвануло к ним, но как только увидело, что Уиллоуби встал между ним и Доном, затормозило, несколько секунд вечности посмотрело на них, развернулось и побежало прочь в лес.
- Какого... хрена?! - наконец выдохнул Уоллес и... толкнул Блейка в плечо [видимо, потому что не мог дотянуться, чтоб дать этому верзиле подзатыльник]: - Ты ебанулся? Оно могло тебя сожрать! Вечно ты пытаешься собой пожертвовать. Даже не смей так больше делать. Черт, чуть сердце не остановилось.
Уилл промолчал и подошёл к телу, попытался осмотреть его с помощью фонарика на телефоне.
- Слышь, это походу Джерард, - немного дрожащим голосом проговорил Уилл. - Трудно разглядеть, его голова разбита и лицо в крови.
Дон подошёл, наклонился и тут же отвернулся, стараясь победить рвотные рефлексы.
- Пиздец, господи. Он был хулиганом, но хотя бы меньшей мразью, чем Мэттью Клегг. Что это было за существо?
Уилл сморщился и отвернулся, выпрямившись.
- Я не знаю... я точно видел когти и клыки и эти жёлтые глаза... и кажется пару хвостов, но они были больше похожи на тень. А может, мне почудилось...
***
Не стоило рассказывать про когти, клыки, глаза и хвосты кому-либо. Все, кроме Дона, просто смеялись над ним. Некоторые начали шататься, что Уиллоуби и Дональд сами убили Джерарда, возможно, случайно в драке, из-за того, что он их доставал. Доказывать ошибочность этого дурацкого слуха у парней не было никаких ресурсов, и они старательно игнорировали шепотки.
Кто бы мог подумать, что через пару дней после происшествия в школу приедет агент ФБР?..

...Натаниэль не слушает его, совсем. Он так ненавидит его, так жгуче ненавидит, что перебивает, яростно выкрикивая:
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричит он так, что на миг Марк глохнет и жмурится. Но его заставляет покачнуться и открыть глаза сильная пощечина и последующие жестокие слова Натаниэля: — Не хочу тебя видеть и слышать, да и в принципе знать о твоём существовании. Ты — досадная ошибка природы, которой не должно было быть изначально. Почему твоя мама не сделала аборт? Какой кошмар. Посмотри на себя... ты такой жалкий. Как ты вообще живёшь? Хотя, зачем я с тобой разговариваю. Пойду-ка я, боюсь заразиться от тебя никчёмностью. — выпаливает Куртцберг. Каждое его бессердечное слово впивается Марку в сердце.
Ошибка природы. Аборт. Лучше б его мать сделала аборт. Марк ошарашенно пялится в лицо Нату - и получает от него плевок в свое. А потом рыжий художник просто уходит прочь. Марку кажется, что он задыхается от боли в груди, от горечи. Он съезжает спиной по стене, плотно зажимая рот обеими ладонями.
Ошибка, ошибка, ошибка...
Когда позже днем Маринетт спрашивает его о чем-то, Марк даже не слышит вопроса, но, кажется, она спросила, почему у него такие красные глаза. Он просто извиняется невнятно, стискивает зубы и панически бежит прочь.
***
Его ночь совершенно бессонная, он так и не смог закрыть глаз, не смог отпустить поток мыслей и расслабиться. Он просто лежал на спине и беззвучно рыдал, закусив основание большого пальца правой руки. Неужели он действительно настолько ранил Ната, что можно настолько ненавидеть? Неужели он заслуживает всех этих слов, этих плевков в лицо и пощечин? Он правда настолько омерзителен?..
Марк судорожно вздыхает в ночи.
Раньше Марк робко молча мечтал, что сможет хотя бы подружиться с Натом: наивно думал, что талантливый художник обязательно чист душой и добр ко всему живому. Да, он стеснялся признаться Нату в чувствах, он бы вряд ли осмелился. Но все же не приходило ему в голову, что человек его мечты будет столь ненавидеть его. Лучше бы Марка правда не существовало.
***
Так и не поспав ни минуты, он поднялся рано утром с постели, с отвращением посмотрел на себя в зеркале, умылся. Попытался замаскировать синяки под опухшими глазами, но получилось так себе. Завтрак в горло не полез. Мальчик тяжело вздохнул и отправился в коллеж, хотя до начала занятий было ещё много времени. Осенний ветер обдувал его лицо, и было довольно прохладно. Марк поежился. Усталось наваливалась на него и теперь он жалел о том, что не спал.  Было бы кстати купить стакан кофе в киоске, но те еще были закрыты. Ансьелю оставлось лишь тереть лицо дрожащими пальцами. В конце концов, когда он добрался до коллежа и начались занятия, его вырубило на первом уроке - у мадам Бюстье. Как ни странно, та не стала ругать его, но подошла после звонка и осторожно разбудила, пыталась распросить о том, что с ним происходит. Оказалось, Роуз Лавлён накануне видела издалека, что Натаниэль унизил его. Марку было нечего ответить. Он не хотел жаловаться доброй женщине на ее сына и мог лишь пролепетать, что он сам виноват. И тут же постарался ретироваться, оставив ее в недоумении. Позднее Аликс и Маринетт рассказали ей вкратце историю возникновения Ревёрсера несколько дней назад, ситуацию с тетрадью. Марк бы это не одобрил, но Аликс считала, что быть другом не значит умалчивать об ошибках. Она знада Ната и понимала, что он не в себе, а значит, его надо угомонить. Нельзя поощрять друга в его временном помутнении рассудка. К тому же, его странные проступки могу привести к повторной акуматизации Марка, что представляет опасность для всех, кто будет причастен или даже просто попадет под горячую руку Ревёрсера 2.0. Калин Бюстье была шокирована и растеряна поведением сына. Но пока совершенно не знада, что ей сделать.
Так или иначе, к обеду Марк, добитый издевками еще парочки школьных хулиганов был на взводе и решил, что ему нужно спрятаться и перевести дыхание, чтоб не словить акуму. Стремительно теряясь мыслями в спутанном состоянии, он спрятался в туалетной кабинке, закрывшись, он пытается решить, как унять эту душевную агонию. Внутренний голос услужливо посоветовал заглушить ее небольшой толикой физической боли.
Точно, в сумке есть канцелярский резак.
Достает его и снимает митенки с рук. И вскоре его пальцы и тыльные стороны ладоней покрываются паутиной тонких царапин, а глаза теряют ясность и концентрацию.
Но тут послышались звуки, указывающие на то, что в туалет кто-то зашел. Черт. Марк срочно оторвал кусок туалетной бумаги, завернул резак и спрятал в сумку, натянул перватки обратно, а затем нажал кнопку смыва, чтоб никто не заподозрил его в странном поведении. Иначе отправят к психологу или к кому там отправляют людей, которые вредят себе?.. Так или иначе, он вышел из кабинки, хотя лучше б оставался внутри, так как выйдя, он столкнулся с Натом. Тот, узрев ненавистного мальчишку, тут же довольно просиял и громко жутко рассмеялся.
— Так-так-так, ну и ну, вот это чудеса! Дерьмо само выбралось из унитаза! Фантастика! — опять такие унизительные слова. Марк лишь прикусил губу и нахмурился. Другой бы уже к черту послал, но у Ансьеля язык не поворачивался: все глубже под землю Натаниэль забивал его самооценку. Не то, чтоб Марк хотел верить, что он все это заслуживает, но сил возразить и защититься хоть словом уже не было. — У тебя слишком ровный тон кожи. Мне кажется, это нужно исправить! — заявил вдруг Куртцберг и... врезал ему кулаком по носу. Кровь начала капать на одежду. Марк был ошарашен и к тому же заторможен из-за усталости и недавнего психоза. Следующий удар пришёлся в живот, и Марк рухнул на колени, ударяясь ими о кафельный пол. Однако Ната не останавливает вид поверженного врага.
— Вооот, так-то лучше. Надеюсь, ты поймёшь, что нельзя играть с чувствами людей, жалкое ничтожество. Ты такой забавный. Кстати, я слышал, ты боишься пауков. Какой смешной. А я их люблю и даже ношу с собой.
Что? Откуда он узнал? Что он собирается сделать? Марк панически завертел головой, не в силах пока подняться с колен. С трудом он разглядел, как рыжий хулиган достал из кармана пиджака стеклянный пузырек и открыл крышку. А затем схватил Ансьеля за волосы и опрокинул на него пузырек, вытряхивая маленьких паучков. Марк почувствовал, как сердце бешено заколотилось. Он действительно адски боялся пауков, потому что в детстве тропический питомец матери укусил его, и Марк чуть не умер. Сначала он просто опасался восьминогих существ,  но со временем всякие хулиганы довели его арахнофобию до пика и удушающих панических атак при одном лишь взгляде на паука.
- Нет, нет, пожалуйста, убери их, н-не надо! - взвизгнул Ансьель, беспомощно трепыхаясь в руках Куртцберга. Все тело охватила дрожь и он едва мог продохнуть. Разум полностью отступил, освобождая путь ужасу. Кто прилетит быстрее, акума или амок?.. пауки ползали под кофтой и где-то в волосах, доводя Марка до исступления. Кровь из разбитого носа и порезов на руках стекала на пол туалета, куда капали еще и слезы. - Прошу тебя, убери их! Я же говорил, что я не собирался играть с твоими чувствами, клянусь! Пожалуйста, прекрати это!

Не верится, что Смитти в очередной раз повёлся на разводку в стиле "я адвокат, пора меня отпустить, потому что в соответствии  с уголовным законодательством, вы не можете меня тут держать." Двадцать лет. Двадцать лет он работает в полиции Лос-Анджелеса и...Впрочем, все мы знаем, что это Смитти. Злиться бесполезно, как и пытаться сказать ему, что всё это неправильно. Мы просто научились это исправлять.
Впрочем, радует его нелюбовь к ответственности любой и отсутствие всяческой амбициозности, если говорить про службу. Когда нас с Греем обоих не было в участке, тому пришлось оставить Смитти за главного, по старшинству званий. И боже мой, я буквально простился с ним, зная прекрасно, к каким событиям мы сможем вернуться. Индюки, наполнившие всё здание? Вода по пояс даже таким, как я? Участок сгорит? Всего ожидать было можно, на самом деле, а остаться не могли оба, отправившись в Сан-Квентин на УДО одного из ребят, которых вместе туда отправили, удостовериться, что это не случится. И были без телефонов. Я ничего абсолютно хорошего не ждал от участка, руководить которым на целый день остался Смитти. Даже не звонил потому туда, чтобы узнать обстановку, просто не мог психологически заставить себя. Беду лучше один раз увидеть, чем услышать о ней, думать о том всю дорогу потом, не зная реальную обстановку и потом увидеть, что ещё слабо пересказали.
Правда, вернулись когда, участок Мид-Уилшер всё ещё на своём месте стоял, вокруг не бегали слоны и кажется, все даже выглядели нормально. В полицейской форме, а не костюмах из звёздных войн, на стоянке не выступали панки и главное, что здание устояло. Правда, внутрь всё равно заходил с тяжёлым сердцем, плохо представляя, что Смитти  устроить мог внутри уже. Отпустить всех подозреваемых, потому что они попросили? Отпустить всех офицеров домой?...Что угодно ожидать можно было действительно. И когда увидел, что работа налажена, весьма сильно был удивлён тому, что мы застали.
Хорошо, что у нас есть Чен. Люси Чен, отобравшая у Смитти право руководить и наладившая работу всего участка. И поймавшая сегодня преступника, который с лёгкой душой уже собирался сегодня нас покинуть, потому что офицер ему разрешил. Прямо до допроса, который Анджела провести не успела, изучая материалы по этому грабежу. Потому что представился адвокатом и Смитти поверил ему. Понятия не имею, когда момент с этим парнем мы пропустили и почему он всё ещё с нами.
- Слушай, не успел сказать, но ты молодец, что перехватила того парня, я понятия не имею, что делать со Смитти. Потому что, ну, ты же понимаешь, что  это Смитти. Усмехаюсь только, подходя к Чен, даже если чувствую себя несколько  странно. Это она обычно болтает до такой степени активно, что иногда просто невыносимо становится. И с утра обычной, вроде бы, Люси Чен была, трещать начиная задолго до брифинга. Потом прокатились немного, пообщались с людьми и я как-то не заметил, где этот переход случился  до неё, уткнувшейся в телефон и отвечающей по делу, и по существу. Не слишком комфортно себя чувствую, словно ролями поменялись и я теперь оказался тем, кому надо разговорить напарника, не желающего идти на контакт. К тому же, её поведение с одной из свидетельницей слишком странным казалось, когда она на неё сорвалась. Это я обычно наезжаю, запугиваю, угрожаю, говорю про законы и выгляжу устрашающе, в то время, как Люси собой само очарование и лояльность представляет. Мы определённо сегодня поменялись ролями, судя по всему.
Пытаюсь общаться с ней на нормальные темы, сталкиваясь с нетипичной совсем реакцией. И понимаю, что либо у неё случилось что-то, либо я где-то вновь повёл себя грубо, но пока и понятия не имею, в какой момент. На автомате резким бываю, говорю иногда нечто грубое, не замечая этого. Хоть и не помню, чтобы сегодня было что-то такое. Вернулись в участок, спасли ситуацию со сбежавшим подозреваемым, заполнили несколько форм и думаю, в принципе, что можно было бы ещё разок прокатиться по улицам, посмотреть обстановку, а после закончить смену. К тому же, мне неловко у Чен выпытывать при всех, что между нами вдруг стало не так, лучше бы остаться вдвоём, даже если не кажется, что Люси готова к контакту.
- Поехали, Чен, сегодня вечер пятницы, на улице может быть не спокойно, перед тем, как закроем смену, лучше посмотрим обстановку на улицах. Вижу, как кивает, с весьма недовольным лицом и отправляется к выходу, не сказав даже слова. И я понятия не имею, на самом деле, что именно всё это значит. Глаза только закатываю, понимая прекрасно, что проблема определённая есть и даже если мне не хочется, решать её всё равно придётся.
Прыгаю на водительское сиденье, завожу автомобиль и после минуты гробового молчания, решаю всё-таки, что наверное, подходящий момент.
- Слушай, надо будет составить отчёт в департамент по арестам в ближайшие три дня, займёшься? Можешь со своим, а не моим именем, чтобы знали, кто проделал всю работу. Начинаю с привычной темы, вызывающей обычно у Люси энтузиазм. Цифры, документы, почаще мелькающее её имя в официальных документах. К тому же, она официально была моей помощницей, должна была делать всё это.
- Так, хорошо. Знаешь, что я не люблю вообще всё, что угодно обсуждать, но по-моему, нам надо поговорить о том, что происходит. Бросаю взгляд на Люси, уставившуюся в окно и явно не испытывающую желания со мной пообщаться. Почти уверен, что ничего плохого сегодня не сделал и даже ни разу не рявкнул на неё. День вообще на удивление мирно прошёл, мне кажется. Да и с утра всё было хорошо, когда заступали только. Терпеть не могу все эти разговоры о чувствах, всегда говорил Чен, что они неуместны. Но сегодня, судя по всему, избежать не получится.
- Что не так? Сформулировать чётко сейчас вряд ли могу, что именно не так. Мне же даже ничего не предъявляли, в конечном итоге, не пытались объяснить, что именно не так, в любимом стиле. Придётся самому выяснять, судя по всему. И вряд ли это обернётся в нечто хорошее.
- Ты не пытаешься мне прочитать гороскоп на сегодня,  не рассказываешь об очередных предложениях, которые придумала для внедрения мною и Греем, и не делаешь ничего в общем-то, как Чен, которую я знаю. В чём проблема? У самого настроение портится, словно я сделал что-то настолько серьёзное, что Люси даже шуточки оставила свои и не старается поболтать. С самого  первого дня, как мне её выдали в качестве новобранца, не помню чего-то подобного. Видимо, действительно что-то серьёзное произошло, причин чего я нащупать не могу, даже будучи весьма опытным копом.
Понимаю, что поговорить действительно стоит, а время нашей смены подходит к концу, притормаживаю в подходящем месте, глушу мотор и прикрываю на секунду глаза, пытаясь сконцентрироваться. Не знаю, в какой момент между нами сложно стало так всё. После прикрытия и всего, что произошло там или гораздо раньше. Но с этим определённо, разобраться нужно будет.
- Серьёзно, что такого днём случилось, что ты вдруг...такая? Понимаю, что звучит несколько грубовато, но лучше сформулировать не могу в данный момент. Это неловко, это сложно и  я понятия не имею, не нарушаю ли границ сейчас и правильно ли вообще себя сейчас веду. Не понимаю потому что, происходящее со мной связано или что-то личное, с родителями, к примеру. Они у неё те ещё ребята. А ещё, мы друзья и наверное, нужно коснуться её сейчас или сделать ещё что-нибудь, приличествующее ситуации. Но это ещё более неловким стать может. Чен лучше разбирается обычно в таких ситуациях, даёт мне советы, подходящие ситуации. А сейчас вообще без понятия. Привык на неё полагаться в таких вопросах.

fleurie & tommee profitt — midnight oil

[indent]сгребая пачку со стола, ногтем дерево задевая, полировку в отставку тем самым отправляя. хруст табака меж пальцев, плотно ютящегося в пепельной бумаге. росчерк привычного_инстинктивного движения по кремнию, и добытый огонь ласкает край сигареты. манит_дразнит, играет в привычные ласки пересохшего леса, со вспыхнувшей спичкой. откинувшись на стуле, гладковыбритый подбородок задумчиво потираешь. привычка свыше нам дана: любить, заботиться, защищать и убивать. идеального хищника аквамарином, по царапине на дубе. кажется кто-то из биб и боб, снова не внял твоим просьбам, не играть с ножами у батиного стола. флер раздражения на морщине залегает, с пометкой: отыскать виновного и призвать к ответственности. как только начнется пересменка упырьего патруля, разумеется. а до тех пор, у тебя полно времени на отыгрыш самоедской лайки, по системе станиславского.

[indent]смолы и никотин легкие обволакивают, растворяясь в вампирской регенерации, минуя нефтяные загрязнения легких. праздное занятие, глупая привычка, за которой можно уличить пару минут для себя. подумать, взвесить, отвлечься от происходящего вокруг и просто постоять. постоянный бег изматывает даже самого проворного и сильного хищника. ты вот уже более тысячи лет не мог найти покой и угол, в котором тебя не будут пинать метафорическим ботинком по ребрам. указывать что и кому ты должен, требовать, угрожать, ставить условия. последняя номинация целиком и полностью присуждалась волчице, разумеется. женщина ураган_ женщина победа. если бы каждый раз, после того как Маршалл разбивала твое сердце, ты покупал бы магнитик, то уже забыл бы какого цвета твой холодильник и как он выглядит. Хейли ножом по венам прохаживалась, не стесняясь вырисовывать вензеля. после того как она вернула себе человеческий облик, волчица четко обозначила рамки. забрала твою племянницу, своего блохастого мужа и переселилась на другую сторону улицы. аккурат под твои окна, дабы ты мог созерцать все их телячьи нежности вблизи. что это, как не новая веха в музее пыток имени Владислава Колосажателя.

[indent]собрать выводок костюмов от Бриони и переселиться подальше от рассадника шерсти, было твоей лучшей идеей. можно сказать, единственно верной. твое сердце нуждается в отдыхе, а разум в покое, которого судя по Наполеоновским планам Никлауса, ждать придется до прихода второго Ренессанса. все что оставалось, это сбежать и жить своей жизнью, не пересекая ее с семьей хотя бы на пятьдесят процентов. пока не грянет, хотя о чем это ты, уже грянуло. твое первое дитя, твой единственный сын, что оказался с заводским браком, четко обозначил свою позицию в городе. а два хвоста в виде Люсьена и Авроры, только еще больше добавляли миллилитров в вечернем стакане бурбона. очередная затяжка и добрый глоток из пузатого стакана, обласкали по голове невидимой рукой. а вот тишину и твое умиротворение, разбила об пол, так внезапно со стуком о железную рельсу, открывшаяся дверь. теперь ты уже не был уверен, что переоборудованный загородный склад, был идеальным местом для ведения твоих "сверхъестественных" дел.

[indent]— Эллен, ты как всегда пунктуальна. — приподняв сосуд с жидким золотом, ты поприветствовал вошедших. допив содержимое и оставив посуду на край, сделал еще одну затяжку. в то время как в просторное, наполненное свежим воздухом помещение, вошли шестеро вампиров, под предводительством прекрасной Эллен. ты встретил ее два года назад, она играла на пианино в местном джаз баре, собирала приличную публику и, кажется была всем довольна. к слову, оказалось что кровь она любит не меньше чем ноты Херби Хэнкока. на фоне любви к музыке вы и спелись. как эффектная брюнетка, корнями уходящая в адскую кухню, Эли была смышленой, безоговорочно дерзкой и что самое ценное, не давала спуску мужчинам. а как своего рода убежденный феминист, ты ловил кинки на сильных и независимых. сегодня и все предыдущие дни, бывшая жительница большого яблока, управлялась с группой из восьмерых мужиков и не ловила промахов, до сегодняшнего вечера.

[indent]оглядев нечто любопытное в руках Джесси и Кита, одна из твоих бровей, предательски чуть вздернулась вверх. — никак променяла Лиама и Шимуса на новую подружку. — это был даже не вопрос, а утверждение. вместо ответа, тебе аки подарок на рождество, к ногам, буквально кинули на вид безжизненное тело. оценив великолепие у мысков своих ботинок и тяжело вздохнув, ты вновь вопросительно глянул на Эл. — ребята наткнулись на нее в проулке. думали туристка, а оказалось что ведьма. но необычная. я такого еще не видела, да и парни тоже. — кто-то из кучки крякнул, подтверждая правдивость слов. — необычная говоришь... и что в ней такого особенного? — подперев пальцами подбородок, ты внимательно вглядывался в мимику вампирши. сколь сильно та лукавит и юлит. — она касанием словно магию из них вытягивала. впервые такое вижу. — встав с насиженного и теплого места, ты перешагнул через девицу и сунув по хозяйски левую руку в карман, начал расхаживать и жестикулировать правой. — то есть, ты хочешь сказать, что эти двое. . . ммм, скажем так, не самые интеллектуально обезображенные члены вампирского сообщества, вновь смели ослушаться твоего приказа. смею заметить, моего, прямого приказа, о запрете кормления на улицах. они захотели поживиться молодой студенточкой и схлопотали пару магических пасов, так? и вы решили притащить эту девицу сюда, потому-что, расправься с ней сами, вам не сносить головы? я все верно подметил, поправь если где-то ошибся. — шагнув к девчонке, наконец-то удостоил ее своего зрительного внимания. — она уже наказала их за эту ошибку. ты бы видел их, Элайджа. от ее прикосновения, их кожа стала становится серой, они будто умирали.

[indent]белые, практически пепельные волосы прикрывали светлое_мраморное личико. ресницы начали подрагивать, а глазные яблоки под веками нервно бегать. все это и не только, ярко сигнализировало о пробуждении новоиспеченной гостьи Нью Орлеана. а вместе с ней, просыпалось и некое любопытство. что же это за девица такая резвая, что смогла отправить в нокаут, двух полнокровных вампиров со стажем больше года. плюсом, ее сила вызывала некую интригу. о сифонах ты слышал из уст в уста. говорят что это не правильные ведьмы, от которых отказываются даже родные и близкие, не то что ковены. и ты первый в городе, кто узнал о появление данной диковины. — кажется вы слишком сильно ее приложили, у девушки теперь из-за вашей неуверенности в собственных силах, будет мигрень. — как только ее большие глаза блюдца распахнулись на всю широкую, ты протянул ей руку, дабы помочь подняться. но вместо того чтобы воспользоваться твоими услугами джентльмена, барышня предпочла подняться сама. — было бы предложено. — заложив руки за спину, ты прошел к столу, за повторным разливом высокоградусного. — меня зовут Элайджа. — звук расплескивающейся жидкость, тут же рассек комнату и отразился в каждом вампирском ухе.

[indent]— а ты, видимо отлично умеешь заводить друзей. — бурбон приятно обжег горло, заставив нежно цыкнуть, да на краткий миг оглядеть потолок над головой. — прости за грубость, некоторые вампиры не обучены этикету обращения с дамами. с другой стороны, ты как я вижу, способна постоять за себя, если того потребует случай. — допив и освободив руки от посуды, ты облизнул губы, визуально очерчивая аккуратное ушко, за которое ведьма только что заправила снежную прядь. — ну, раз уж все мы здесь успели познакомиться поближе в столь краткий срок, было бы чудесно узнать кто ты такая и что делаешь в Новом Орлеане? местные ковены не особо жалуют приезжих ведьм, так что на красную ковровую рассчитывать не приходится. значит, у тебя есть свои, определенные цели в этом городе.

fleurie & tommee profitt — midnight oil

[indent]сгребая пачку со стола, ногтем дерево задевая, полировку в отставку тем самым отправляя. хруст табака меж пальцев, плотно ютящегося в пепельной бумаге. росчерк привычного_инстинктивного движения по кремнию, и добытый огонь ласкает край сигареты. манит_дразнит, играет в привычные ласки пересохшего леса, со вспыхнувшей спичкой. откинувшись на стуле, гладковыбритый подбородок задумчиво потираешь. привычка свыше нам дана: любить, заботиться, защищать и убивать. идеального хищника аквамарином, по царапине на дубе. кажется кто-то из биб и боб, снова не внял твоим просьбам, не играть с ножами у батиного стола. флер раздражения на морщине залегает, с пометкой: отыскать виновного и призвать к ответственности. как только начнется пересменка упырьего патруля, разумеется. а до тех пор, у тебя полно времени на отыгрыш самоедской лайки, по системе станиславского.

[indent]смолы и никотин легкие обволакивают, растворяясь в вампирской регенерации, минуя нефтяные загрязнения легких. праздное занятие, глупая привычка, за которой можно уличить пару минут для себя. подумать, взвесить, отвлечься от происходящего вокруг и просто постоять. постоянный бег изматывает даже самого проворного и сильного хищника. ты вот уже более тысячи лет не мог найти покой и угол, в котором тебя не будут пинать метафорическим ботинком по ребрам. указывать что и кому ты должен, требовать, угрожать, ставить условия. последняя номинация целиком и полностью присуждалась волчице, разумеется. женщина ураган_ женщина победа. если бы каждый раз, после того как Маршалл разбивала твое сердце, ты покупал бы магнитик, то уже забыл бы какого цвета твой холодильник и как он выглядит. Хейли ножом по венам прохаживалась, не стесняясь вырисовывать вензеля. после того как она вернула себе человеческий облик, волчица четко обозначила рамки. забрала твою племянницу, своего блохастого мужа и переселилась на другую сторону улицы. аккурат под твои окна, дабы ты мог созерцать все их телячьи нежности вблизи. что это, как не новая веха в музее пыток имени Владислава Колосажателя.

[indent]собрать выводок костюмов от Бриони и переселиться подальше от рассадника шерсти, было твоей лучшей идеей. можно сказать, единственно верной. твое сердце нуждается в отдыхе, а разум в покое, которого судя по Наполеоновским планам Никлауса, ждать придется до прихода второго Ренессанса. все что оставалось, это сбежать и жить своей жизнью, не пересекая ее с семьей хотя бы на пятьдесят процентов. пока не грянет, хотя о чем это ты, уже грянуло. твое первое дитя, твой единственный сын, что оказался с заводским браком, четко обозначил свою позицию в городе. а два хвоста в виде Люсьена и Авроры, только еще больше добавляли миллилитров в вечернем стакане бурбона. очередная затяжка и добрый глоток из пузатого стакана, обласкали по голове невидимой рукой. а вот тишину и твое умиротворение, разбила об пол, так внезапно со стуком о железную рельсу, открывшаяся дверь. теперь ты уже не был уверен, что переоборудованный загородный склад, был идеальным местом для ведения твоих "сверхъестественных" дел.

[indent]— Эллен, ты как всегда пунктуальна. — приподняв сосуд с жидким золотом, ты поприветствовал вошедших. допив содержимое и оставив посуду на край, сделал еще одну затяжку. в то время как в просторное, наполненное свежим воздухом помещение, вошли шестеро вампиров, под предводительством прекрасной Эллен. ты встретил ее два года назад, она играла на пианино в местном джаз баре, собирала приличную публику и, кажется была всем довольна. к слову, оказалось что кровь она любит не меньше чем ноты Херби Хэнкока. на фоне любви к музыке вы и спелись. как эффектная брюнетка, корнями уходящая в адскую кухню, Эли была смышленой, безоговорочно дерзкой и что самое ценное, не давала спуску мужчинам. а как своего рода убежденный феминист, ты ловил кинки на сильных и независимых. сегодня и все предыдущие дни, бывшая жительница большого яблока, управлялась с группой из восьмерых мужиков и не ловила промахов, до сегодняшнего вечера.

[indent]оглядев нечто любопытное в руках Джесси и Кита, одна из твоих бровей, предательски чуть вздернулась вверх. — никак променяла Лиама и Шимуса на новую подружку. — это был даже не вопрос, а утверждение. вместо ответа, тебе аки подарок на рождество, к ногам, буквально кинули на вид безжизненное тело. оценив великолепие у мысков своих ботинок и тяжело вздохнув, ты вновь вопросительно глянул на Эл. — ребята наткнулись на нее в проулке. думали туристка, а оказалось что ведьма. но необычная. я такого еще не видела, да и парни тоже. — кто-то из кучки крякнул, подтверждая правдивость слов. — необычная говоришь... и что в ней такого особенного? — подперев пальцами подбородок, ты внимательно вглядывался в мимику вампирши. сколь сильно та лукавит и юлит. — она касанием словно магию из них вытягивала. впервые такое вижу. — встав с насиженного и теплого места, ты перешагнул через девицу и сунув по хозяйски левую руку в карман, начал расхаживать и жестикулировать правой. — то есть, ты хочешь сказать, что эти двое. . . ммм, скажем так, не самые интеллектуально обезображенные члены вампирского сообщества, вновь смели ослушаться твоего приказа. смею заметить, моего, прямого приказа, о запрете кормления на улицах. они захотели поживиться молодой студенточкой и схлопотали пару магических пасов, так? и вы решили притащить эту девицу сюда, потому-что, расправься с ней сами, вам не сносить головы? я все верно подметил, поправь если где-то ошибся. — шагнув к девчонке, наконец-то удостоил ее своего зрительного внимания. — она уже наказала их за эту ошибку. ты бы видел их, Элайджа. от ее прикосновения, их кожа стала становится серой, они будто умирали.

[indent]белые, практически пепельные волосы прикрывали светлое_мраморное личико. ресницы начали подрагивать, а глазные яблоки под веками нервно бегать. все это и не только, ярко сигнализировало о пробуждении новоиспеченной гостьи Нью Орлеана. а вместе с ней, просыпалось и некое любопытство. что же это за девица такая резвая, что смогла отправить в нокаут, двух полнокровных вампиров со стажем больше года. плюсом, ее сила вызывала некую интригу. о сифонах ты слышал из уст в уста. говорят что это не правильные ведьмы, от которых отказываются даже родные и близкие, не то что ковены. и ты первый в городе, кто узнал о появление данной диковины. — кажется вы слишком сильно ее приложили, у девушки теперь из-за вашей неуверенности в собственных силах, будет мигрень. — как только ее большие глаза блюдца распахнулись на всю широкую, ты протянул ей руку, дабы помочь подняться. но вместо того чтобы воспользоваться твоими услугами джентльмена, барышня предпочла подняться сама. — было бы предложено. — заложив руки за спину, ты прошел к столу, за повторным разливом высокоградусного. — меня зовут Элайджа. — звук расплескивающейся жидкость, тут же рассек комнату и отразился в каждом вампирском ухе.

[indent]— а ты, видимо отлично умеешь заводить друзей. — бурбон приятно обжег горло, заставив нежно цыкнуть, да на краткий миг оглядеть потолок над головой. — прости за грубость, некоторые вампиры не обучены этикету обращения с дамами. с другой стороны, ты как я вижу, способна постоять за себя, если того потребует случай. — допив и освободив руки от посуды, ты облизнул губы, визуально очерчивая аккуратное ушко, за которое ведьма только что заправила снежную прядь. — ну, раз уж все мы здесь успели познакомиться поближе в столь краткий срок, было бы чудесно узнать кто ты такая и что делаешь в Новом Орлеане? местные ковены не особо жалуют приезжих ведьм, так что на красную ковровую рассчитывать не приходится. значит, у тебя есть свои, определенные цели в этом городе.

...Уже стемнело и стало порядком прохладно, а парни даже не взяли куртки и перчатки. Их лица и руки щипал холод и из носов и ртов вырвались облачка воздуха. Луна бледно освещала слабо протоптанные тропинки. Они слишком задержались на своей прогулке, и это в любом случае не привело бы ни к чему хорошему: меньшим из зол было бы, если бы до них всего лишь докопался староста Джерард, и пошли бы слушки об их романе. Это забавно, с учётом того, что при всей странной сильной симпатии к Даки, Уиллоуби старался не компроментировать его перед Клемси. В конце концов, Уоллес был важен ему, как единственный реально хороший друг в этой жизни, и подставлять его под удар местной гомофобной шелупони Блейк не собирался. В новом Слотерхаусе тоже имелись не очень элегантные ребята, хотя до уровня бешенства Клегга вае же сильно не дотягивали. И все же Уиллоуби беспокоился, как бы на Даки не начали нападать с насмешками, посему не смел претендовать на его сердце, тем более, раз уж друг встречался с девушкой. Хотя самого Дона это словно вообще никак не волновало.
- Чего ты так взбеленился из-за этого мемориала, Даки? Там разные имена будут, - с одышкой спросил Уиллоуби, чуть не споткнувшись об корень.
- Имена жертв. А Клегг не жертва. Ради бога, разве тебе не противно от этой тупой лицемерной болтовни Хаусмана? Мы думали, его убили слизни, а он приехал и блеял как обычно виновато и неловко. Разве тебе не противно, что они хотят выгравировать там имя Клегга, которого должны были еще до моего приезда засудить за доведение Сеймура до самоубийства? Не противно после всего, что Клегг сделал с тобой? Он свёл тебя с ума и я уверен, что ты еще не все, о чем ты мне даже не рассказал,  что он с тобой творил. Он подстрелил этого идиота Хаусмана, а тот и сказать ничего не может. Держу пари, он никому не рассказал, кто выстрелил ему в бедро. Уилл, ты блять обязан разозлиться и поднять шум, а не смотреть потом на... Ай! - на этом моменте Дон, по всей видимости, наступил в ямку и чуть не упал, но Блейк схватил его за шкирку и поставил обратно. И спрятал взгляд. Это все было как-то неловко. Большинству окружающих Уилла людей было плевать на его чувства. А Дон злится за него так, будто за собственные унижения. Честно говоря, Блейк даже не до конца понимал и не до конца верил, что такое возможно. Да, он верил Донни, но это каким-то странным образом не мешало ему не очень верить, что в этой жизни нашёлся кто-то, кому не наплевать на него. Даже Сеймур бросил его: игнорировал после раскрытия, психовал и в итоге покончил с собой. Не пытался поделиться с ним и словно винил Уилла одного в том, что из-за их связи семья Сеймура его возненавидела и пригрозила лишить наследства. Уилл, конечно, тоже себя ненавидел, но... Лучше б тогда виконт убил самого Блейка. По крайней мере, так он думал весной, когда все случилось.
- Спасибо. Ты... кхм... хочешь закурить? - откровенность - это не про Уиллоуби. На него редко такое находило, желание рассказывать что-то, или рассыпаться на сантименты. Так что да, ему проще предложить лучшему другу закурить. Дон скептически приподнял бровь, глядя на него. О, он отлично понимал, по крайней мере, некоторую часть мыслей Уилла. Они знакомы всего-то три месяца, но Уоллес научился понимать, хотя сначала считал, по всей видимости, что его сосед не более, чем пиздопротивный вечно угашенный нюхательным табаком придурок. Но сейчас он смотрел меланхолично, в некотором смысле, вполне мягко. Достав из кармана фирменного пиджака мятую пачку сигарет, Уоллес поделил две последние штуки между собой и Уиллом, который в свою очередь достал зажигалку и поджёг обе сигареты:
- Я хотел дать свою, но как пожелаешь, - произнёс он, запуская свободную пятерню в отросшие тёмные волосы. Донни затянулся, следя взглядом за его жестом как-то особенно внимательно:
- Ты решил стать Рапунцель? - беззлобно усмехнулся русоволосый, выпуская облачко дыма. Блейк фыркнул, хихикая, но ничего ответил, только тоже сделал затяжку.
- Похоже, мы слишком далеко ушли в лес, Даки.
- Видимо, да. Извини, мне надо было развеяться.
- Я это видел и поэтому и потянул тебя прогуляться, так что не извиняйся.
Их любую возможную дальнейшую беседу обозвали вой, человеческие крики и стоны, а так же хруст веток. Уилл открыл было рот, как Дон сразу осёк его:
- Даже не заикайся про лис!
Уилл усмехнулся.
- Ладно. Пошли отсюда, а лучше побежали, мне все это не нравится.
И они побежали, но кто бы мог подумать, что почти на выходе из леса наткнутся на ужасающую картину? Нечто человекоподобное со светящимися жёлтыми глазами, все в крови, сидело в скрюченной позе над телом... явно местного студента. Чудище утробно урчало и рычало, облизываясь, и затем рвануло к ним, но как только увидело, что Уиллоуби встал между ним и Доном, затормозило, несколько секунд вечности посмотрело на них, развернулось и побежало прочь в лес.
- Какого... хрена?! - наконец выдохнул Уоллес и... толкнул Блейка в плечо [видимо, потому что не мог дотянуться, чтоб дать этому верзиле подзатыльник]: - Ты ебанулся? Оно могло тебя сожрать! Вечно ты пытаешься собой пожертвовать. Даже не смей так больше делать. Черт, чуть сердце не остановилось.
Уилл промолчал и подошёл к телу, попытался осмотреть его с помощью фонарика на телефоне.
- Слышь, это походу Джерард, - немного дрожащим голосом проговорил Уилл. - Трудно разглядеть, его голова разбита и лицо в крови.
Дон подошёл, наклонился и тут же отвернулся, стараясь победить рвотные рефлексы.
- Пиздец, господи. Он был хулиганом, но хотя бы меньшей мразью, чем Мэттью Клегг. Что это было за существо?
Уилл сморщился и отвернулся, выпрямившись.
- Я не знаю... я точно видел когти и клыки и эти жёлтые глаза... и кажется пару хвостов, но они были больше похожи на тень. А может, мне почудилось...
***
Не стоило рассказывать про когти, клыки, глаза и хвосты кому-либо. Все, кроме Дона, просто смеялись над ним. Некоторые начали шататься, что Уиллоуби и Дональд сами убили Джерарда, возможно, случайно в драке, из-за того, что он их доставал. Доказывать ошибочность этого дурацкого слуха у парней не было никаких ресурсов, и они старательно игнорировали шепотки.
Кто бы мог подумать, что через пару дней после происшествия в школу приедет агент ФБР?..

fleurie & tommee profitt — midnight oil

[indent]сгребая пачку со стола, ногтем дерево задевая, полировку в отставку тем самым отправляя. хруст табака меж пальцев, плотно ютящегося в пепельной бумаге. росчерк привычного_инстинктивного движения по кремнию, и добытый огонь ласкает край сигареты. манит_дразнит, играет в привычные ласки пересохшего леса, со вспыхнувшей спичкой. откинувшись на стуле, гладковыбритый подбородок задумчиво потираешь. привычка свыше нам дана: любить, заботиться, защищать и убивать. идеального хищника аквамарином, по царапине на дубе. кажется кто-то из биб и боб, снова не внял твоим просьбам, не играть с ножами у батиного стола. флер раздражения на морщине залегает, с пометкой: отыскать виновного и призвать к ответственности. как только начнется пересменка упырьего патруля, разумеется. а до тех пор, у тебя полно времени на отыгрыш самоедской лайки, по системе станиславского.

[indent]смолы и никотин легкие обволакивают, растворяясь в вампирской регенерации, минуя нефтяные загрязнения легких. праздное занятие, глупая привычка, за которой можно уличить пару минут для себя. подумать, взвесить, отвлечься от происходящего вокруг и просто постоять. постоянный бег изматывает даже самого проворного и сильного хищника. ты вот уже более тысячи лет не мог найти покой и угол, в котором тебя не будут пинать метафорическим ботинком по ребрам. указывать что и кому ты должен, требовать, угрожать, ставить условия. последняя номинация целиком и полностью присуждалась волчице, разумеется. женщина ураган_ женщина победа. если бы каждый раз, после того как Маршалл разбивала твое сердце, ты покупал бы магнитик, то уже забыл бы какого цвета твой холодильник и как он выглядит. Хейли ножом по венам прохаживалась, не стесняясь вырисовывать вензеля. после того как она вернула себе человеческий облик, волчица четко обозначила рамки. забрала твою племянницу, своего блохастого мужа и переселилась на другую сторону улицы. аккурат под твои окна, дабы ты мог созерцать все их телячьи нежности вблизи. что это, как не новая веха в музее пыток имени Владислава Колосажателя.

[indent]собрать выводок костюмов от Бриони и переселиться подальше от рассадника шерсти, было твоей лучшей идеей. можно сказать, единственно верной. твое сердце нуждается в отдыхе, а разум в покое, которого судя по Наполеоновским планам Никлауса, ждать придется до прихода второго Ренессанса. все что оставалось, это сбежать и жить своей жизнью, не пересекая ее с семьей хотя бы на пятьдесят процентов. пока не грянет, хотя о чем это ты, уже грянуло. твое первое дитя, твой единственный сын, что оказался с заводским браком, четко обозначил свою позицию в городе. а два хвоста в виде Люсьена и Авроры, только еще больше добавляли миллилитров в вечернем стакане бурбона. очередная затяжка и добрый глоток из пузатого стакана, обласкали по голове невидимой рукой. а вот тишину и твое умиротворение, разбила об пол, так внезапно со стуком о железную рельсу, открывшаяся дверь. теперь ты уже не был уверен, что переоборудованный загородный склад, был идеальным местом для ведения твоих "сверхъестественных" дел.

[indent]— Эллен, ты как всегда пунктуальна. — приподняв сосуд с жидким золотом, ты поприветствовал вошедших. допив содержимое и оставив посуду на край, сделал еще одну затяжку. в то время как в просторное, наполненное свежим воздухом помещение, вошли шестеро вампиров, под предводительством прекрасной Эллен. ты встретил ее два года назад, она играла на пианино в местном джаз баре, собирала приличную публику и, кажется была всем довольна. к слову, оказалось что кровь она любит не меньше чем ноты Херби Хэнкока. на фоне любви к музыке вы и спелись. как эффектная брюнетка, корнями уходящая в адскую кухню, Эли была смышленой, безоговорочно дерзкой и что самое ценное, не давала спуску мужчинам. а как своего рода убежденный феминист, ты ловил кинки на сильных и независимых. сегодня и все предыдущие дни, бывшая жительница большого яблока, управлялась с группой из восьмерых мужиков и не ловила промахов, до сегодняшнего вечера.

[indent]оглядев нечто любопытное в руках Джесси и Кита, одна из твоих бровей, предательски чуть вздернулась вверх. — никак променяла Лиама и Шимуса на новую подружку. — это был даже не вопрос, а утверждение. вместо ответа, тебе аки подарок на рождество, к ногам, буквально кинули на вид безжизненное тело. оценив великолепие у мысков своих ботинок и тяжело вздохнув, ты вновь вопросительно глянул на Эл. — ребята наткнулись на нее в проулке. думали туристка, а оказалось что ведьма. но необычная. я такого еще не видела, да и парни тоже. — кто-то из кучки крякнул, подтверждая правдивость слов. — необычная говоришь... и что в ней такого особенного? — подперев пальцами подбородок, ты внимательно вглядывался в мимику вампирши. сколь сильно та лукавит и юлит. — она касанием словно магию из них вытягивала. впервые такое вижу. — встав с насиженного и теплого места, ты перешагнул через девицу и сунув по хозяйски левую руку в карман, начал расхаживать и жестикулировать правой. — то есть, ты хочешь сказать, что эти двое. . . ммм, скажем так, не самые интеллектуально обезображенные члены вампирского сообщества, вновь смели ослушаться твоего приказа. смею заметить, моего, прямого приказа, о запрете кормления на улицах. они захотели поживиться молодой студенточкой и схлопотали пару магических пасов, так? и вы решили притащить эту девицу сюда, потому-что, расправься с ней сами, вам не сносить головы? я все верно подметил, поправь если где-то ошибся. — шагнув к девчонке, наконец-то удостоил ее своего зрительного внимания. — она уже наказала их за эту ошибку. ты бы видел их, Элайджа. от ее прикосновения, их кожа стала становится серой, они будто умирали.

[indent]белые, практически пепельные волосы прикрывали светлое_мраморное личико. ресницы начали подрагивать, а глазные яблоки под веками нервно бегать. все это и не только, ярко сигнализировало о пробуждении новоиспеченной гостьи Нью Орлеана. а вместе с ней, просыпалось и некое любопытство. что же это за девица такая резвая, что смогла отправить в нокаут, двух полнокровных вампиров со стажем больше года. плюсом, ее сила вызывала некую интригу. о сифонах ты слышал из уст в уста. говорят что это не правильные ведьмы, от которых отказываются даже родные и близкие, не то что ковены. и ты первый в городе, кто узнал о появление данной диковины. — кажется вы слишком сильно ее приложили, у девушки теперь из-за вашей неуверенности в собственных силах, будет мигрень. — как только ее большие глаза блюдца распахнулись на всю широкую, ты протянул ей руку, дабы помочь подняться. но вместо того чтобы воспользоваться твоими услугами джентльмена, барышня предпочла подняться сама. — было бы предложено. — заложив руки за спину, ты прошел к столу, за повторным разливом высокоградусного. — меня зовут Элайджа. — звук расплескивающейся жидкость, тут же рассек комнату и отразился в каждом вампирском ухе.

[indent]— а ты, видимо отлично умеешь заводить друзей. — бурбон приятно обжег горло, заставив нежно цыкнуть, да на краткий миг оглядеть потолок над головой. — прости за грубость, некоторые вампиры не обучены этикету обращения с дамами. с другой стороны, ты как я вижу, способна постоять за себя, если того потребует случай. — допив и освободив руки от посуды, ты облизнул губы, визуально очерчивая аккуратное ушко, за которое ведьма только что заправила снежную прядь. — ну, раз уж все мы здесь успели познакомиться поближе в столь краткий срок, было бы чудесно узнать кто ты такая и что делаешь в Новом Орлеане? местные ковены не особо жалуют приезжих ведьм, так что на красную ковровую рассчитывать не приходится. значит, у тебя есть свои, определенные цели в этом городе.

Оранжевый закат ярко пылал над небосклоном, медленно опускаясь за горизонт планеты. Асока стояла посреди небольшой поляны, сплошь усыпанной высокими травами, и с интересом наблюдала за Эзрой. Они совсем недавно познакомились, но Тано было любопытно посмотреть на его тренировку, оценить потенциал этого мальчишки. И зрелище, которое представало перед её глазами, умиляло тогруту.

«Желание быстрого обретения знаний, безудержное стремление обрести как можно больше силы, кого-то он мне напоминает…» — женщина едва заметно хитро ухмыльнулась, глядя на то, как Бриджер резко орудует мечом, а затем решила подойти поближе.

— Сила и мощь, говоришь? Дайка посмотреть, — Асока спокойно протянула руку вперёд, попросив Эзру передать ей оружие.

Хитрый план, как преподать самонадеянному Бриджеру хороший урок, родился за секунду, и ловкие оранжевые пальчики спешно извлекли кристалл из рукоятки.

— Эй, что ты делаешь?! — в один момент послышалось недовольное восклицание Эзры.

— Учу тебя, — резко, дерзко и почти нагло отозвалась Тано, — Попробуй теперь отразить мои атаки и показать мне ту силу, о которой ты только что говорил…

Одним лёгким движением Асока взмахнула рукой, оправляя кристалл из меча Бриджера куда-то в неизвестном направлении, среди высоких изумрудных трав, а вторым — моментально вернула разобранный меч своему «зазнавшемуся» ученику.

Ещё через секунду её белые клинки, будто сами прыгнули в руки тогруте, и, не давая Эзре ни минуты на раздумья, женщина атаковала его.

— Эй, так не честно! Я не могу защититься без кристалла… Я не могу найти его…

Как и думала Асока, посыпались хаотичные оправдания по поводу «жёсткости» её обучения, но Тано изначально была к этому готова, пожалуй, даже она и ждала такой реакции.

— Бои с настоящими противниками никогда не бывают честными. Сконцентрируйся. Попробуй ощутить его через Силу… — быстро бросила короткий совет тогрута, при этом не переставая всё так же настойчиво нападать на Эзру.

Взмах мечом, ещё один, очередной приём… И вот её тактика удалась.

«Похоже, Эзра действительно учится так же быстро, как я предполагала», — только и успела про себя подумать женщина, прежде, чем новая её дерзкая атака легко была блокирована уже полностью собранным световым мечом Бриджера.

— Надеюсь, этот урок чему-то тебя научил, — загадочно ухмыляясь, Тано деактивировала свои белые световые клинки и чуть отошла от Эзры.

Ответ, который она получила от Бриджера, полностью её удовлетворил. Будь то, джедай, или серый джедай, не столь важно, никогда нельзя забывать о самоконтроле, никогда нельзя поддаваться пьянящему соблазну быстрого обретения мощи и гордыне, никогда нельзя терять гармонию и баланс с Силой. Асоке хотелось верить, что она, сейчас, в самом начале пути молодого джедая, смогла донести до него эту простую, но первую и крайне важную истину.

Желание непомерной Силы, гордыня, самопревозношение, излишние несбалансированные эмоции ведут на тёмную сторону. И хоть Асока уже давно не была джедаем в полной мере, она почему-то чувствовала, что должна была уберечь от подобных ошибок, уберечь друзей и близких, так, как когда-то она не смогла уберечь… Его…